Специально для аудиофилов:
- Подкаст 21ideas на Fountain (поддержка Лайтнинг) здесь
- Плейлист Spotify здесь
- Поддержка всех подкаст-площадкок по запросу 21ieas.
Поблагодарить работавших над переводом можно, перейдя по этой ссылке. Поддержать автора можно, посетив его вебсайт, где указаны его реквизиты.
Оглавление
“Любая компания, чья бизнес-модель достигла успеха в 20 веке обречена на провал в условиях нового столетия.”
Салим Исмаил, автор книги “Взрывной рост”, озвучил эту мысль на конференции, организованной мной для участников Young Presidents’ Organization. Он хорошо разбирается в экспоненциальных технологиях и помогает компаниям создавать стратегии для их внедрения. Исмаил не утверждал, что крупные компании обречены на провал. Однако он отметил, что в истории крайне редко встречаются примеры, когда компании-монополисты прошлого смогли успешно адаптироваться и оставаться конкурентоспособными в будущем.
Я вспомнил множество компаний, которые в прошлом или настоящем не смогли адаптироваться к изменениям. Ожидается, что к 2027 году из-за стремительного развития технологий продолжительность пребывания компаний в списке S&P 500 сократится с 33 до 12 лет. В этом есть смысл – переход требует долгосрочного мышления. Нужно идти наперекор текущим рыночным тенденциям и прибыли. Ставки на будущее почти всегда означают серьёзный риск, идущий вразрез с текущим состоянием рынка. Чтобы решиться сделать такую ставку нужно проявить смелость, лидерство и терпение несмотря на давление инвесторов и партнёров, требующих незамедлительного удовлетворения их интересов.
Мы рассмотрели множество примеров компаний, которые не сделали правильную ставку, таких как Kodak, Blockbuster и Sears. Microsoft может стать примером успешной трансформации, но за каждым таким примером скрывается множество компаний, которые не смогли или не пожелали приспособиться к новым реалиям. Забавно, но Microsoft смогла успешно перестроиться во многом благодаря инвестиционной компании ValueAct Capital, которая вошла в совет директоров, осознавая значимость поддержки руководства в его стратегическом мышлении на долгосрочную перспективу, что и позволило осуществить переход.
Цифры говорят сами за себя: компании, которые не вкладываются в своё будущее, обречены на исчезновение. Но что насчёт некоторых из крупнейших институтов, таких как образование, здравоохранение и государство, которые не могут просто так исчезнуть? Разве эти институты не столкнутся с теми же проблемами, позволившими технологиям изменить правила игры для ведущих компаний? И разве не логично, что крупные государственные организации, придерживающиеся традиционных систем, структур и механизмов, будут подвержены ещё большему риску? Разница в том, что именно правительства и институты устанавливают правила, по которым мы все живём. Если они окажутся неспособными понять, насколько важно изменить эти правила или не готовы взять на себя необходимую решимость, мы рискуем оказаться лягушками в медленно закипающей воде, не осознавая опасности до тех пор, пока не будет слишком поздно.
На самом деле, дело не только в “них”. Те же причины, из-за которых даже самые успешные компании теряют свою значимость, присущи каждому из нас. Будь то склонность цепляться за безвозвратные издержки, предвзятость подтверждения собственной точки зрения или прочие когнитивные искажения. Будь то всепоглощающая потребность в принадлежности, которая подталкивает нас одновременно и к единению и к разделению. Будь то наше сиюминутное мышление, где каждый из нас – центр собственной вселенной, или принципы теории игр, заставляющие нас сотрудничать или предавать в зависимости от стимулов или наказаний. Будь то истории, которые мы сами себе рассказываем, настолько прочно укоренившиеся в нашем сознании, что мы не замечаем очевидного – того, что находится прямо у нас под носом.
Всё это в совокупности живёт в каждом из нас.
Почему государственные институты должны быть освобождены от ошибок мышления, присущих каждому? Та же структура нашего биологического “компьютера” – нашего мозга – обеспечивает не только уникальность нашего вида, но и приводит к ошибкам мышления. Такое восприятие удерживает нас в привычных рамках видения мира, игнорируя всё, что этому видению не соответствует. Объём информации и темпы изменений будут только ускоряться, и неразумно ожидать, что в таком стремительно меняющемся мире те, кто находится у власти, будут менее уязвимы, чем мы – даже если они и устанавливают правила.
И дело не в том, что эти вопросы не обсуждаются. По всему миру предпринимаются попытки найти решение проблемы растущего неравенства. Однако предложенные пока решения лишь способствуют дальнейшему разделению, потому что они не учитывают основную причину этого неравенства. Экономическая догма ставит перед нами ложный выбор, опираясь на модели, которые были разработаны до появления технологий, в эпоху когда мир функционировал иначе. Не видя альтернативы, мы цепляемся за одну из этих систем и отстаиваем её любой ценой. И чем сильнее мы укореняемся в своих позициях, тем меньше замечаем возможные решения, которые могли бы нас спасти, как это произошло с Kodak, которая не увидела будущее цифровых камер.
Два пути развития #
Напомню, что, по мнению Рэя Далио, у государств существует лишь четыре рычага для выхода из долгового кризиса. Нынешний долг настолько велик, что любое долгосрочное решение должно это учитывать. Поэтому мы классифицируем предложенные решения в зависимости от того, какой из этих четырёх способов используется для снижения долговой нагрузки:
- Введение режима строгой экономии (сокращение расходов).
- Дефолт по долговым обязательствам или реструктуризация долгов.
- Эмиссия денег центральным банком или предоставление других гарантий.
- Перераспределение денег от тех, у кого их больше, к тем, у кого их меньше (через повышение налогов для богатых).
Первые два рычага почти не обсуждаются. Как уже было отмечено в первой главе, в условиях дефляции политика сокращения расходов может спровоцировать негативную цепную реакцию, обрушив стоимость активов и уровень занятости, что приведёт к дефолту по долговым обязательствам или их реструктуризации. По этой причине сокращение расходов – первый рычаг – и реструктуризация долга – второй рычаг – тесно взаимосвязаны. Независимо от того, начнём мы с реструктуризации или ужесточения экономической политики, в конечном итоге долг всё равно придётся пересматривать. К тому же в краткосрочной перспективе это наиболее болезненный для общества путь, что, возможно, объясняет, почему эти решения почти не обсуждаются.
Как ни странно, мировой долг уже настолько велик, что даже без перехода к жёсткой экономии может начаться обвал цен на активы и запуститься опасный цикл негативных последствий. Достаточно лишь замедления экономического роста, чтобы запустить этот процесс, поскольку без роста обслуживать долг становится невозможно.
Вероятно, именно поэтому почти все текущие инициативы сводятся к двум основным направлениям, отражающим противоположные политические взгляды: одни опираются на третий рычаг, другие – на четвёртый. Хотя предлагаемые ими решения в целом приводят к схожим результатам, они сильно различаются по форме. Давайте разберём каждый из этих подходов.
Длительное сохранение низких или отрицательных процентных ставок, эмиссия денег центральным банком, применение современной монетарной теории или другие меры для поддержания текущей экономической системы.
Самое забавное заключается в том, что приверженцы этих методов свято верят в свободный рынок и капитализм, но не осознают, что в действительности нынешняя экономика далека от этих идеалов.
Большинство современных экономических решений и предложений можно отнести к этой категории, в частности количественное смягчение и стимулирование экономики со стороны центральных банков. Отрицательные процентные ставки, современная монетарная политика, печать денег и вливание их в финансовый сектор, снижение налогов на национальном и местном уровне для стимулирования расходов – независимо от названия и формы, все эти меры поддерживают систему посредством увеличения долга. Не имеет значения кому принадлежит долг – государству, компаниям или частным лицам. Заёмные средства стимулируют экономику и её отдельные секторы в краткосрочной перспективе, но имеют болезненные последствия в долгосрочной.
В краткосрочной перспективе этот подход может быть успешным, потому что люди ощущают себя более обеспеченными – вплоть до тех пор, пока не приходит время платить по счетам. Как показывает пример компаний, не сумевших адаптироваться к новым экономическим условиям, долгосрочный успех требует принятия смелых решений, поскольку краткосрочные трудности слишком болезненны. Не предпринимая решительных действий ради будущего благополучия, компания в конечном итоге оказывается на грани банкротства. Я называю это стратегией “откладывания решения в долгий ящик” или “перестановкой шезлонгов на палубе Титаника”. Другим способом описания этой стратегии является “стратегия сиюминутного роста любой ценой, невзирая на последствия для общества”.
Если правительства вынуждены поддерживать огромные дефициты при крайне низких процентных ставках из-за опасений по поводу замедления роста – даже в экономиках с почти полной занятостью – представьте, как долговая нагрузка и дефициты возрастут в случае рецессии или депрессии, когда экономика начнёт ослабевать. Как только держатели облигаций поймут, что правительства не способны выплачивать или обслуживать свой долг, процентные ставки начнут расти. Несомненно, правительства могут монетизировать и обесценивать свои валюты, но, поскольку другие центральные банки поступают таким же образом, эта стратегия теряет смысл.
Как уже было сказано в этой книге, у такой стратегии есть лишь один возможный исход:
- усиление неравенства;
- потеря доверия к системе из-за неспособности обеспечить себе достойную жизнь;
- рост поляризации общества;
- появление лидеров, использующих раскол общества для укрепления собственной власти;
- революции и войны.
В конечном итоге такой подход приводит к разрушению системы.
Повышение налогов для богатых и введение гарантированного базового дохода
Данная линия мышления характерна для представителей либерального, социалистического или коммунистического лагеря. Она исходит из принципа социальной справедливости, согласно которому следует облагать высокими налогами людей с большим достатком, чтобы направлять полученные средства на поддержку малоимущих слоев населения.
Все решения в этом направлении связаны с перераспределением богатства, и именно поэтому они крайне непопулярны среди состоятельных людей. Трудно смириться с тем, что деньги, которые, по вашему мнению, вы заработали благодаря своей находчивости и усердному труду идут тем, кто, по вашему мнению, этого не заслуживает. Основной аргумент противников повышения налогов на богатство состоит в том, что высокие налоги для богатых препятствуют принятию рисков, внедрению инноваций и внесению активного вклада в благосостояние общества.
Одно из самых известных предложений в этом направлении – универсальный базовый доход. Оно активно обсуждается в политических кругах разных стран. Идея заключается в том, чтобы повысить налоги на богатых и использовать эти средства для обеспечения минимального дохода для всех граждан, независимо от их трудовой активности. Кроме того, дополнительно предлагается доплачивать тем, кто работает, но при этом труд не будет обязательным для получения этого дохода.
Эта идея далеко не нова, различные её варианты предлагались сотни лет назад. В теории она кажется вполне разумной, ведь даже убежденным капиталистам выгодно поддерживать покупательную способность общества, без которой сам капитализм просто рухнет. Рост безработицы и увеличение разрыва в доходах приведут к сокращению числа людей, вовлечённых в экономическую деятельность. Когда это число достигает критической точки, механизмы системы перестают работать, и она неизбежно рушится. Поэтому сторонники идеи универсального базового дохода утверждают, что даже если эта идея кажется радикальной, она может стать одной из альтернатив коллапсу системы.
Но это в теории. На практике всё гораздо сложнее. Универсальный базовый доход по сути представляет собой форму перераспределения богатства. Помимо традиционных аргументов правых, что это снижает мотивацию работать и поощряет людей получать деньги “просто так”, существует множество дополнительных проблем из-за сложности определения справедливой заработной платы. Как государству различать заработную плату для удовлетворения базовых потребностей, скажем, в зависимости от стоимости жизни в разных городах? Что если кто-то решит переехать в город, где больше возможностей для построения карьеры, но пока не нашёл там работу? Нужно ли повысить его базовый доход? А как быть с людьми с инвалидностью или иждивенцами?
Определение правильной суммы базового дохода с учётом различных потребностей становится сложной задачей. Чем больше размеры социальных пособий для бедных, тем большее налоговое бремя ложится на богатых, что приводит к недовольству и разделению, так как каждая сторона чувствует себя ущемлённой.
Основной изъян этого подхода в том, что он не искореняет саму проблему. Дефляция обусловлена технологическим прогрессом, а значит, она будет нарастать по мере его ускорения. Это означает, что без дополнительной эмиссии денег темпы дефляции будут лишь ускоряться. Технологии создают изобилие, но при этом не требуют появления новых рабочих мест по всему миру. Напротив, они заменяют существующие виды труда и сокращают число рабочих мест. Этот негативный эффект на рабочие места будет усиливаться в глобальном масштабе. Укрепляя разделение на два класса, мы лишь игнорируем лежащие в его основе структурные изменения, которые привели к этой ситуации. Игнорирование этой причины, вероятно, приведёт к ещё большему разделению в обществе.
Кто контролирует деньги? #
Оба приведённых выше решения не учитывают тот факт, что мировой долг уже слишком велик и продолжает быстро расти, поэтому любое действительно жизнеспособное решение должно предусматривать обнуление долгов. Этот процесс, скорее всего, будет болезненным и может буквально за ночь уничтожить огромные состояния, одновременно создавая новые. Подобные перезагрузки уже происходили и раньше. В зависимости от сделанных ставок, одни выйдут победителями, а другие понесут потери.
Кроме того, эти решения полагаются на центральную роль правительства в определении денежно-кредитной политики и управлении базовой стоимостью денег, наделяя его властью при необходимости стимулировать экономику. Но контроль за стоимостью валюты может привести к злоупотреблению властью, особенно если эта валюта служит основой для других валют.
Согласно теории игр, люди в первую очередь заботятся о собственных интересах. Национальные интересы всегда превыше международных, поэтому система, в которой одна страна контролирует ключевую резервную валюту, может функционировать лишь до тех пор, пока её внутренние экономические проблемы не вынудят принимать решения в свою пользу, нанося ущерб другим государствам. Как только доверие к такой системе подрывается, другие страны стремятся усилить позиции своих валют. В результате это приводит к ослаблению международного сотрудничества, и ситуация выходит из-под контроля.
Как мы уже отмечали ранее, в начале XX века многие страны, пытаясь девальвировать свои валюты для победы в торговой гонке, создали условия для растущего недовольства, что в итоге привело ко Второй мировой войне. Мировые лидеры, стремясь избежать повторения ошибок, которые привели к массовой безработице, авторитаризму и Второй мировой войне, в 1944 году подписали Бреттон-Вудское соглашение, направленное на международное сотрудничество. Одним из его ключевых элементов было соглашение о международной валютной системе, в рамках которой все страны привязали обменные курсы к цене золота, используя американский доллар в качестве прокси. Доллар США стал основной мировой валютой, а его курс был привязан к золоту через фиксированный обменный курс. Новые правила установили доверие к международной системе, что способствовало расширению глобальной торговли и увеличению мирового благосостояния, поскольку страны больше не имели возможности произвольно манипулировать курсами своих валют.
Как и предсказывает теория игр, это соглашение показало, что когда страны взаимодействуют на основе чётко установленных правил, это способствует общему процветанию. Однако в 1971 году США в одностороннем порядке отменили ключевую составляющую системы – привязку доллара к золоту. Это решение привело к созданию системы, где доллар, являющийся фиатной валютой, подверженной внутренним политическим решениям, стал основой глобальной экономики. С тех пор Бреттон-Вудская система фактически прекратила своё существование. Доллар США стал главной мировой валютой без привязки к золоту, что значительно усилило позиции Соединённых Штатов на международной арене. Это также позволило одной стране изменять правила, просто увеличивая денежную массу. Таким образом, была заложена основа для нынешней ситуации, когда государства манипулируют своей валютой в политических целях, ухудшая условия для справедливой торговли.
Биткоин (как и другие криптовалюты) стал попыткой найти выход. Его идея заключалась в создании децентрализованной системы, которую никто – даже государства – не смог бы контролировать или подстраивать под себя. Как мы уже увидели, деньги подчиняются законам спроса и предложения: когда спрос на доллар США растёт быстрее, чем количество долларов в обращении, ценность валюты увеличивается. Однако государства могут вмешиваться в этот естественный баланс, увеличивая предложение – то есть печатая больше денег, – что в итоге приводит к снижению ценности их валюты по отношению к товарам, услугам и другим валютам. Биткоин стремится изменить эту систему, установив жёсткий лимит в 21 миллион монет. Помимо этого, он использует технологию блокчейн – открытую децентрализованную сеть, где все транзакции фиксируются напрямую между участниками, без какого-либо центрального контроля. Такая структура обеспечивает безопасность и доверие за счёт коллективного подтверждения операций, а не через единый центр управления.
Хотя сам блокчейн Биткоина ещё ни разу не подвергался взлому, процесс проведения транзакций остаётся довольно сложным, что мешает его широкому распространению в качестве платёжного средства. Более того, кошельки для хранения биткоина и других криптовалют подвержены рискам взлома или потери доступа, что создаёт дополнительные угрозы для пользователей. Несмотря на риски и высокую волатильность, для граждан некоторых стран держать биткоин – менее рискованная стратегия, чем полагаться на свою национальную валюту. Его можно легко перевести через границы или использовать в качестве платёжного средства в мире, где традиционные валюты неизбежно теряют свою ценность. К примеру, в Венесуэле биткоин уже играет роль спасательного средства, поскольку он является гораздо более надёжным средством расчёта по сравнению с местной валютой.
Высокая волатильность Биткоина часто приводится как аргумент против его использования в качестве глобального платежного средства. Его курс действительно подвержен сильным колебаниям – например, в 2018 году он упал на 30%, а уже в первой половине 2019 года вырос более чем на 100%. Однако важно учитывать контекст волатильности. В 2018 году уровень инфляции боливара – денежной единицы Венесуэлы – достиг 1,8 миллиона процентов. В такой ситуации даже потеря 30% стоимости биткоина выглядит куда менее болезненной, чем практически полная утрата всех сбережений в боливарах.
Простое решение #
В философии существует принцип, известный как бритва Оккама: если есть несколько объяснений для какого-либо явления, наиболее вероятным считается самое простое. Это звучит логично – чем сложнее система, тем выше риск допустить ошибку. Чем больше предположений используется при формулировке гипотезы, тем выше вероятность, что одно или некоторые из них окажутся неверными. Исходя из этого, я предложу самое простое решение, которое может показаться настолько очевидным, что его будет трудно даже представить.
А что если бы мы позволили естественному процессу идти своим чередом?
Что, если мы не будем бороться с дефляцией, а наоборот – примем её? Тогда она будет развиваться естественным путём, в соответствии с прогрессом технологий. Дефляция начинает восприниматься как нечто положительное: она означает, что мы получаем всё больше благ за всё меньшие деньги. Мы позволим себе принять изобилие. По мере того как технологии будут вытеснять рабочие места, спрос на труд будет снижаться. В результате цены продолжат падать, позволяя потерявшим работу пользоваться плодами технологического изобилия – без необходимости перераспределять богатство. Если прогресс сделает какие-то вещи бесплатными, мы просто примем это как норму. Это освободит людей от постоянной гонки за деньгами ради покрытия растущих расходов. И пусть это трудно принять – ведь такой подход радикально отличается от привычного уклада – похоже, что именно он является единственно по-настоящему разумным.
Нам сложно представить себе такую картину, потому что мы выросли в мире, где подобных возможностей просто не существовало. Где дефляция, вызванная технологиями, проявлялась лишь в отдельных секторах экономики, а не повсеместно. Раньше мы полагались на возможность обучать людей новым профессиям и отраслям, которые не были затронуты технологическими изменениями, и продолжать прежний путь развития, который приносил процветание в прошлом. Но теперь этот путь становится всё менее реальным, ведь технологии вскоре будут лежать в основе практически каждой сферы нашей жизни.
Отмахнуться от этой идеи легко, потому что мы застряли в системе, где не можем даже представить, чем бы мы занимались, не будь у нас работы. Наши карьеры значат для нас гораздо больше, чем доход, которые они приносят. Карьеры становятся неотъемлемой частью нас самих, а наши социальные связи и статус часто зависят от работы. Именно поэтому, даже осознавая неизбежность того, что многие профессии будут автоматизированы благодаря технологиям, мы всё равно предпочитаем игнорировать этот факт. Страх перед будущим без этих рабочих мест и, следовательно, без чувства собственной значимости, препятствует нашему восприятию лучшего мира, где эти профессии могут и не понадобиться.
Представьте себе такую альтернативу: если мы примем изобилие без привязки к рабочим местам, это может привести к совершенно новой эпохе просвещения, где у нас будет время наслаждаться теми преимуществами, которые приносят технологии.
Настоящая капиталистическая система могла бы отлично функционировать в таких условиях, поскольку стимул к труду и инновациям всё равно бы сохранялся. Да, цены на товары и услуги снижались бы, но те, кто создаёт реальную ценность, получали бы вознаграждение, соответствующее новым реалиям цифровой эпохи и соотношению спроса и предложения. Мы по-прежнему выстраиваемся в очереди за новым iPhone, даже несмотря на то, что операторы предлагают старые модели бесплатно. Тем не менее, социально уязвимые слои населения будут лучше защищены. Когда исчезает необходимость в целой инфраструктуре, созданной для поддержания рабочих мест и инфляции цен из-за мягкой денежной политики, исчезает и потребность в дорогостоящих социальных программах. Стоимость жизни значительно снижается, а нагрузка на рабочий класс падает.
В конечном итоге направление развития уже ясно: нас ждёт новый образ жизни. Важно лишь, каким путём мы к нему придём. Дефляционное давление, создаваемое технологиями, настолько мощное, что сдержать его не удастся, какими бы ни были наши усилия. Попытки остановить этот процесс и бороться с его последствиями будут казаться будущим поколениям абсурдными, потому что именно эта борьба способна спровоцировать революции и войны, разрушившие бы нынешний порядок. Дать этому сценарию реализоваться – значит проявить крайнюю безответственность: человечество может упустить исторический шанс на социальный прогресс, который стал возможен благодаря технологическому развитию.
Предлагаемое мною решение, хотя и кажется простым в теории, имеет ряд потенциальных ограничений. Во-первых, допустят ли правительства разных стран его реализацию? Государства и центральные банки оказывают огромное влияние на экономику и граждан, контролируя обращение денежной массы. Маловероятно, что они добровольно откажутся от контроля в пользу новой мировой валюты, которой невозможно манипулировать. Без валютных манипуляций естественная тенденция технологической дефляции уже была бы очевидна.
Ещё одно ограничение заключается в том, что подобное решение не может быть реализовано в отдельно взятой стране. Оно потребует скоординированных действий на международном уровне, так как в условиях глобальной торговли страна, принявшая такие меры в одиночку, окажется в невыгодном положении по сравнению с теми, кто продолжит манипулировать своими валютами.
Уверен, что правительства не станут добровольно отказываться от контроля над своими валютами. Но если не будет международного соглашения наподобие Бреттон-Вудского, которое установит чёткие правила валютных курсов, изменения всё равно произойдут; просто другим путём. Не стоит забывать, что валюта имеет ценность лишь потому, что мы доверяем ей. По сути, это всего лишь бумага с изображениями и цифрами. Её ценность основана на коллективной вере в то, что она представляет собой средство обмена, и что государство сдержит свои обязательства. Это доверие подрывается, если государства не выполняют свои обязательства – даже если они делают вид, что выполняют их, просто изменяя стоимость бумажек, на которых эти обещания написаны. Чем сильнее подрывается это доверие, тем выше вероятность, что появится альтернативная валюта, которой люди начнут доверять больше. Это может быть биткоин или другая форма денег, и такой переход может случиться довольно быстро.
Цифровая и распределённая природа биткоина позволяет ему извлекать выгоду из сетевого эффекта (который был описан во второй главе), где каждый новый пользователь повышает его ценность. С увеличением числа пользователей растёт и доверие к системе. Хотя трудно представить, что биткоин вытеснит основные мировые валюты, ситуация может запросто измениться в любой момент, так как всё больше валют подвергаются давлению. Это, в свою очередь, повышает ценность Биткоина или подобных сетевых систем. Другими словами, то, что используется как средство защиты от стремительной девальвации валют гражданами Венесуэлы и других регионов мира, может легко охватить всё больше государств и со временем стать новым стандартом доверия в мировой финансовой системе.
Но кто я такой, чтобы утверждать наверняка? Пусть я и осознаю свои предвзятости и когнитивные искажения, стараясь их исправлять, я всего лишь человек – и, как все мы, могу ошибаться. Моя точка зрения – лишь одна из множества возможных. Не исключено, что ни одно из решений не сработает в отрыве от других, и, возможно, внедрить их сразу и в полном объёме не удастся. Возможно, потребуется объединить разные подходы и реализовывать их поэтапно, чтобы постепенно перестроить экономическую систему под нужды будущего, в котором ключевую роль будут играть технологии.
Поэтому я и обращаюсь к вам.
Очевидно, что нужно что-то делать. Но поскольку проблемы настолько сложные и запутанные, на них легко закрыть глаза в надежде, что кто-то другой их решит. Уж поверьте, я это понимаю. Я сам долго наблюдал со стороны, обсуждая те же вопросы уже около десяти лет, и за это время видел, как в наших обществах усиливается поляризация и напряженность. Я написал эту книгу не потому, что мне просто захотелось, а потому что я устал от отсутствия настоящих обсуждений ключевых проблем и решений, и всё больше беспокоюсь за мир, в котором назревает конфликт. За мир, который мы оставим нашим детям.
Я написал эту книгу, чтобы побудить нас всех к разговору и размышлениям, а также к поиску ответов на важные вопросы.
Задавать важные вопросы порой важнее, чем само решение, поскольку это побуждает искать нужные знания и открывает различные способы подхода к решению проблем. Хороший тому пример – конкурс Ansari X Prize, организованный в 1996 году Питером Диамандисом. В нём 26 команд со всего мира соревновались за приз в 10 миллионов долларов с целью создать частный космический аппарат, способный дважды за две недели доставить трёх пассажиров в суборбитальное пространство. Команды вложили в проект свыше 100 миллионов долларов, добились значительных достижений и фактически запустили новую космическую гонку, плоды которой мы наблюдаем сегодня. С тех пор такие краудсорсинговые конкурсы по поиску прорывных решений организовывались в самых разных областях – от здравоохранения до создания более совершенных алгоритмов поиска тёмной материи и очистки океанов. Одним из главных достоинств таких проектов является возможность каждого поделиться своими идеями и предложениями, независимо от места жительства или статуса. Такие решения зачастую оказываются эффективнее любых идей, предложенных признанными специалистами.
Внутренним стимулом написать эту книгу был самый важный урок в моей жизни, который я извлек после страшной трагедии – внезапной потери брата. Я стараюсь строить свою жизнь, следуя этому принципу как главному ориентиру, который влияет на мои отношения и каждый мой выбор.
Этот урок сводится к тому, что истинный смысл нашей жизни определяется положительным влиянием, которое мы оказываем на других.
Мы все хотим любви, и когда она появляется, именно она остаётся в наших воспоминаниях. Это то, что остаётся с нами. То, как эти люди повлияли на нас, изменили нас и сделали нас лучше. Нашей обязанностью становится принять их дары и поделиться этими дарами с другими.
Мне невероятно повезло в жизни, что я был окружён множеством таких людей, и я бесконечно благодарен им за то влияние, которое они на меня оказали.
Я призываю вас принять участие в обсуждении и дебатах, чтобы вместе построить мир, в котором лучшие качества человечества смогут процветать, пока мы движемся в захватывающее изобильное будущее. Присоединяйтесь к беседе на сайте www.thepriceoftomorrow.com.